Неточные совпадения
Во время
взрыва князя она молчала; она чувствовала стыд за мать и нежность к отцу за его сейчас же вернувшуюся доброту; но когда отец ушел, она собралась
сделать главное, что было нужно, — итти к Кити и успокоить ее.
— На брезгу Родион Потапыч спущался в шахту и четыре
взрыва диомидом
сделал, а потом на Фотьянку ушел. Там старатели борта домывают, так он их зорит…
— Как кто? Этакого слабого человека целую неделю поймя поили, а потом стали дразнить. Господин Постен в глазах при нем почесть что в губы поцеловал Клеопатру Петровну… его и
взорвало; он и кинулся с ножом, а тут набрали какой-то сволочи чиновничишков, связали его и стали пужать, что в острог его посадят; за неволю дал вексель, чтобы откупиться только… Так разве благородные господа
делают?
«Знаешь ли, знаешь ли, Юля… — проговорил он задыхаясь, умоляющим голосом, — знаешь ли, что и я могу что-нибудь
сделать?» Но при новом, еще сильнейшем
взрыве хохота, последовавшем за его последними словами, он стиснул зубы, застонал и вдруг бросился — не в окно — а на свою супругу, занеся над нею кулак!
— Ваше письмо! — взвизгнул Фома, мгновенно воспламеняясь, как будто именно ждал этой минуты для
взрыва. — Ваше письмо! Вот оно, ваше письмо! вот оно! Я рву это письмо, я плюю на это письмо! я топчу ногами своими ваше письмо и исполняю тем священнейший долг человечества! Вот что я
делаю, если вы силой принуждаете меня к объяснениям! Видите! видите! видите!..
— Ну, что же, остается
сделать одно еще движение! Но ты его не
сделаешь… Basta… [Хватит, довольно (итал. ).] Ведь все это смешно, и завтра ты не посмеешь даже признаться, что ночью хотел
взрывать паровые котлы.
Этим
взрывом княгиня облегчила свою обиду и весь остальной день просидела в гораздо более спокойном состоянии, а вечером в доме произошла история, которая ее даже заставила рассмеяться: дело в том, что Gigot имел неосторожность рассказать о своем проступке Рогожину, а тот начал
делать ему внушения, окончившиеся тем, что они подрались.
— Деньги, деньги и деньги — вот где главная сила! — сладко закатывая глаза, говорил Егор Фомич на прощанье. — С деньгами мы устроим все: очистим Чусовую от подводных камней,
взорвем на воздух все бойцы, уничтожим мели, срежем крутые мысы — словом,
сделаем из Чусовой широкую дорогу, по которой можно будет сплавлять не восемь миллионов груза, а все двадцать пять.
…Кратко, толково Ромась внушает, что и как я должен
делать без него, и мне кажется, что он уже забыл о попытке попугать его
взрывом, как забывают об укусе мухи.
Но,
сделав то, что мог, он должен был уйти от неё, и он виновен в том, что своевременно не ушёл, а позволил ей возбудить в себе постыдный
взрыв чувственности.
— Отлично я знала, как кушают банан, а только нарочно так
сделала, чтобы Наташеньку посмешить! А вы уж и обрадовались, бессовестные! — И скрылась за дверью умывальной под дружный
взрыв хохота девиц.
Это было месяц назад, когда Фома Магнус
взорвал меня. Да, это правда, он таки
взорвал меня, и это было месяц тому назад, в священном городе Риме, в палаццо Орсини, когда-то принадлежавшем миллиардеру Генри Вандергуду, — ты помнишь этого милого американца с его сигарой и золотыми патентованными зубами? Увы. Его больше нет с нами, он внезапно скончался, и ты
сделаешь хорошо, если закажешь о нем заупокойную мессу: его иллинойская душа нуждается в твоих молитвах.
Потом, когда первый
взрыв горя прошел, народ собрался на площади у дворца и стал решать, что
делать.
Потом вышла замуж за некоего Попова, кажется, инженера, поселилась с ним на Ижевских заводах и двадцати девяти лет погибла от
взрыва фосфористого водорода во время опытов, которые
делала в своей лаборатории.
— Для этого самого. Я уже расспрашивал ребят: много непорядков там! Дождутся
взрыва, как Иловайские! Слыхали, в Иловайском руднике зимою
взрыв был? Двенадцать человек побило газом! Это что же такое? Должны бы они смотреть или нет? Навесть хотели, — и навели, и
сделали дело… Двенадцать человек погубили!.. А все оттого, что вентиляции нет.
Война будто нарочно
взорвала крепость, чтобы
сделать еще живописнее мариенбургскую окрестность: развалин красивее не мог бы создать искуснейший архитектор.
Пьер знал, что он не виноват, потому что ему нельзя было приехать раньше; знал, что этот
взрыв с ее стороны неприличен и знал, что через две минуты это пройдет; он знал главное, что ему самому было весело и радостно. Он бы хотел улыбнуться, но не посмел и подумать об этом. Он
сделал жалкое, испуганное лицо и согнулся.
Острым и подозрительным взглядом он прослеживал каждую из женщин и смотрел так, будто она вот сейчас подойдет к дому и
взорвет его со всеми людьми или
сделает что-нибудь еще более ужасное.